Вчера в Адлере проходило очередное судебное заседание по делу Романа Петрова. Мы дружно приехали поддерживать этого молодого человека, чья история нам показалась вопиющим случаем. За находку iPhone он уже отсидел полгода в следственном изоляторе и вот сейчас на подписке о не выезде. Спасибо потерпевшему, который заявил, что претензий он к Роману не имеет и телефон был действительно утерян. Впрочем, об этом было сказано сразу, но свидетель смог появиться в Сочи только на прошлом заседании.

Мы подошли к зданию суда, во дворике уже собрались люди. Роман стоял с адвокатом, обсуждали предстоящие заседание. С виду Роману лет 30, одет обычно — синяя толстовка, джинсы, стильные фиолетовые мокасины, в руке мотоциклетный шлем, создает впечатление приличного, мыслящего парня. Единственное, что странно было видеть, это седина. Она появилась у него в СИЗО.





Мы поздоровались, сказали, что пришли поддержать, пожали друг-другу руки. Чего-чего, но поддержки ему точно не хватало, исходя из последних заседаний, надежды было мало на справедливый исход.

Через 10 минут нас стали пускать в зал заседаний. Потерпевшие — свидетели со стороны защиты, приехать на суд не смогли, парень, который потерял телефон, поступает в московский вуз. Был приглашен первый свидетель со стороны обвинения — опер Ксандинов. Начал он свою речь с того, что поступило заявление о краже телефона. Суд, адвокат, прокурор, продолжили слушать, хотя никакой кражи не было, было подано заявление о потери телефона. О чем в продолжении свидетель заявляет, что в пункте проката снаряжения, в холле пропал сотовый телефон iPhone черного цвета. Они созвонились с матерью потерпевшего, по словам оперативника, мать заявила, что телефон не мог потеряться, что он был в сумке. Далее была установлена информация, что гражданин Петров пользуется телефоном. Затем была получена оперативная информация, что гражданин Петров проживает на территории города Сочи. Ксандиновым была зарегистрирована эта информация и доложена начальнику отдела полиции. После чего начальником отдела было принято решение о установлении места нахождения и задержания его. После чего с Куниным они выехали в Сочи для выполнения этой задачи. Дома, по словам оперативника, никого не оказалось, далее они установили, где работает Роман, установили местожительство его начальника, пришли к нему домой и узнали номер телефона Петрова. Телефон не отвечал. Затем, сам подозреваемый дозвонился оперативникам и предложил встретиться, отдать телефон у здания Бытха 20 (бывший участок МВД). Во время встречи Петров отдал телефон и его попросили проехать в участок на Красную Поляну, так как было заявление о краже. Когда предыдущие показания Ксандинова огласили, он вспомнил, что Петров в машине сделал признание о краже телефона.

Здесь стоит сделать отступление. Изначально потерпевшие сделали заявление об утере телефона, но затем, оно было переписано как заявление о "краже". Иначе искать телефон не будут. Они переодевались в момент пропажи телефона, а Романа не помнят.







После того, как Романа привезли в отдел, там уже ждал следователь и работа полиции на этом закончилась.

Кроме всего прочего, Петрова обвиняют в даче взятки. Ксандинов говорит, что Роман предложил замять дело, но речи о деньгах не шло, но тот именно так расценил эти слова. Роман попросил слово и заявил, что полицейские сами стали предлагать ему взятку, чтобы прекратить это дело, но он не согласился, ведь телефон был найден!

Далее начался допрос свидетеля со стороны прокуратуры и адвоката. Вот здесь то путаница и началась. Ксандинов стал нервничать, теребил свое удостоверение, половину не помнил. "Вы кому звонили, матери или несовершеннолетнему сыну?", — спрашивает адвокат — "Я не помню, матери, или даже сыну", —  нервным голосом отвечает Ксандинов. Прокурор спрашивает — "Обвиняемый сразу подошел и отдал телефон? Почему?", свидетель задумался и высказал предположение, что подсудимый уже знал, что его разыскивают. В полиции, по словам свидетеля не было оказано ни морального, ни физического давления, на состояние здоровье он не жаловался. "Было ли заведено оперативное дело?", — задается вопросом адвокат. "На каком основание, в таком случае, вы действовали?", — недоумевает адвокат. "Не могу на это ответить", — замялся свидетель Ксандинов. Судья говорит, что изначально, в заявлении, свидетель дал показания, что Роман признался в машине, что украл телефон. Свидетель этого вспомнить не может, начинает мямлить. Ведь буквально несколько минут назад он говорил, что Петров говорил, что он нашел телефон. Далее опер подтверждает, что выезжал с Петровым на место преступления, где, со слов Романа проводилась фотосъемка, где и как он нашел телефон. Фото затем пропало, а по показаниям, следователь утверждает, что телефон не мог влезть между диваном, как утверждает Петров. Роман напоминает, что были понятые охранники, были их подписи, но это куда-то пропало. Протокол, оказывается, оперативник не составлял. "Я для себя проверял", — говорит Ксандинов. Кроме того, почему-то, осмотр места происшествия составлял участковый, а не оперативник, которому был передан материал. Оперативно-розыскные мероприятия вообще проводились без заведения оперативного дела, без соответствующей документации, а значит незаконно.

Вторым пришел свидетель Кунин, тоже оперативник. Показания обоих оперативников в допросах на следствии одинаковые до буквы. Кунин заявил, что Роман подойдя к машине уточнил, по какому они поводу, приехали за телефоном? Оперативники ответили утвердительно. Ехать Петров не хотел, заявляя — нашел-отдал, зачем для этого куда-то ехать? Так же, Кунин заявил, что не было признаний Петрова о кражи телефона, он этого не помнит. Адвокат заявляет — "Петрова задержали 23 января, а протокол датирован 17-м числом, как так получилось?". Из зала раздался смех. "Кому-то смешно?", — спросил судья — "Уже час как смешно, Ваша честь", — послышалось из зала — "Еще раз и удалим!", — заявил суд.



Свидетель Кунин, вообще мало чего помнит. На протяжении нескольких минут не мог вспомнить был ли он на месте потери телефона. После того, как прокурор настоял, Кунин все же вспомнил, что был. Когда ему напомнили о показаниях, опер заявил, что писал со слов и сам находился у входа. Когда Роман рассказал, что Кунин с ним в машине не ехал, опер замялся, но ответил, что он был с ними.

Время заседания подошло к концу, объявили перерыв. Когда мы вышли, Роман недоумевал, как оперативники могут врать, противоречить друг-другу и не стыдится этого перед публикой, перед СМИ.

Когда мы приехали к трем часам, оказалось, что суд перенесли на 23-е число. Будем ждать и обязательно придем, о чем призываем и остальных. Давайте поддержим Романа и не оставим это дело без внимания.