Место действия: плавучий ресторан Petunya de Sochi.
Время действия: 2019 год.
«Для 2019 года не рано ли?» — anik.
«Уже поздно, аnik», — «консильори», полномочный представитель президента МОК в одном из южных федеральных округов Италии.
Действующие лица: главы пяти семейств De-la-Кубани.



Главы пяти самых влиятельных семей Кубани — съехались в очередной раз на сход боссов провинций, дабы решить одну очень важную проблему.

Первым традиционно выступил инициатор встречи Дон Алессандро (Сантос) — глава (саpo) семьи Касталаммарезе из южной провинции New-Vыselki. В этот день он был как никогда напряжен и зол.

— Сегодня на повестке — крайне важный вопрос, коллеги. Мы выбираем не абы кого, а членов — в семью. В нашу Семью. Так сказать, мы должны послать наших людей на три буквы. В — З.С.К. – Златолюби…тьфу, законотворчество, Стукачеств… тьфу, совестливость, Коррумпированн..., тьфу ты, Коммерци.., тьфу, что же такое – Кристальная честность, конечно же. На этих трех китах всегда зиждился и будет стоять наш прогон – вся власть матушки-Кубани. Да изыдет в преисподнюю тот, кто, покусившись на ее устои, выдвинул свои ущербные кандидатуры, не согласовав их ни с нами, ни с подконтрольными нам профсоюзами. Кто все эти люди, братва? Эти абсолютно безвестные в нашем правильном мире чести выскочки? Кто они – ни разу не державшие фомку в руках и не подписывавшиеся кровью под нашими ссс… (сс-сука!, хрен выговоришь) ссс-оциально-ориентированными законами, — нелюди. Я бы даже сказал — наборы xx-рромо-сссом? Куда они так незатейливо прут? Или не ведают, на какие, мягко говоря, преграды — в нашем с вами лице, — могут наткнуться?

— Чур я, чур — я, можно я скажу, ну пожаа-аааа-луйста…
— Заткнись, Чуров. Тебе пока еще слова никто не давал, выхухоль… — отрезал капо, переведя свой злобный взгляд на изрядно утомившихся участников встречи.

И следом, неожиданно для собравшихся, резко добавил: «Мы хотели заключить пакт о взаимном ненападении и о принципах доброжелательности хотя бы на время предвыборной кампании, но они нам почему-то не верят! Какие будут предложения, господа?»

— Кровью отхаркаются те, кто усомнится в нашем миролюбии, дон! — вставил вдруг свое веское слово глава кропоткинской семьи по прозвищу Фрэнки-лизоблюд.

— Лучше заткнуть свою вафельницу и показаться дураком, Фрэнки, чем заговорить и не оставить на этот счет никаких сомнений, — пресек несанкционированный позыв души собрата председательствующий.

После столь глупого поступка одного из присутствующих, дон, воздев руки к потоку и следом подмигнув охранникам, продолжил.
— Друзья мои, ошибка Фрэнки в том, что он живет вчерашним днем. Пиар – вот в чем сила и козырная карта этих выборов, а не в тупом размахивании пистолетами. А пока, если есть желающие попрощаться с Фрэнки, милости прошу.

Как раз в это время секьюрити, заломив руки Фрэнки с обеих сторон, выводили несчастного на задний дворик, а охрана снаружи уже расстилала полиэтиленовый коврик. Желающих попрощаться не оказалось. Спустя пару минут в тиши раздались глухие хлопки.

— Помянем пятиминуткой молчания. Кофе-брейк, — процедил дон, удалившись в смежную с залом так называемую «ореховую» комнату.

…Уставший от жизни дон, предался воспоминаниям. Он извлек из потаенных ячеек памяти те дни, когда его несостоявшаяся любовь, очаровательная белокурая барышня 23-х лет, под сенью ложнодрока, облокотившись на его плечо, читала Поль де Кока. Вокруг сновали рафинированные и элегантные левретки, искусно завитые начинающим, но подающим надежды стилистом, внуком знаменитого Георгия Кота.

Дальнейшая жизнь представлялась в самых что ни на есть радужных тонах. Геленджик, имение, сотни гектаров, милые сердцу племянницы, беллини, братья-бенефициары, дом-пириньон, устрицы, аджабсандал из белых трюфелей и хычин, фаршированный икрой белуги-альбиноса. Что могло быть лучше? Что могло быть вкуснее и приятней для желудка, чем эти божественные блюда и напитки, доставку которых в любой момент можно было заказать в сети доширачных «Дольче Вита» из любой точки пятимиллионного края?..

… В этот момент сладкие воспоминания дона были вероломно прерваны каким-то странного вида, взъерошенным и одетом во все белое иностранцем.

— Джаст э минет!
— А ну повтори, мразь! Ты это кому – ты это мне говоришь?!
— Сорри, ай мин – мэй ай хэв ёр этеншн, плиз.
— Пошел на х@й, чухонец, смердящий, — зычно отрезал дон, не рассчитывая на синхронный перевод.
— Извините, вы не поняли. Я свой, местный. Я работаю в рамках программы «Слово дня» по обучению должностных лиц английскому языку. Ну, это же ваше поручение, вот я и пришел, так сказать, преподать вам первый урок…

Взглянув на перекошенное гримасой лицо дона, охранники побежали за второй порцией полиэтиленовой пленки.
После чего злой и усталый дон, выйдя к собравшимся, подвел черту.

— Господа, я надеюсь вы вняли поводам моего беспокойства и сделаете соответствующие выводы. К сожалению, у нас сегодня не получилось обсудить все те вопросы, которые мы должны были обговорить. Встретимся в следующий раз. А пока, уж не взыщите, мне надо отдохнуть.
Попрощавшись с коллегами, дон улегся в свою затянутую балдахином восьмиместную кровать с подогревом, укрылся черным шелковым одеялом с логотипом лучшего на Сицилии агрокомплекса, включил светильник и принялся взахлеб читать мемуары одного из своих capo-regime Pavlenko. Сигнальный экземпляр книжки под названием «На мне и шапка горит!» был подписан и торжественно вручен дону накануне своего отпуска в Испанию самим автором…

Продолжение следует…