В фильмах не вранье. Но… Студия «Прима Нота» не сама же решила снимать такое кино. Это большая архивная работа, работа 3В-максеров, художнитков, звукооператоров… Такие работы студиям обычно кто-то заказыват и финансирует. Лола Станкова, гендир и Сергей Бершев, генпродюссер студии снимали мультики, фильмы о животных — у них цикл про волков есть, а потом резко занялись историей. Поэтому мне стало интересно — кто финансировал проект.

clipland.ru/kino/movie.php?lid=560

Неизвестные битвы России: Битвы за Кавказ

statehistory.ru/1532/Neizvestnye-bitvy-Rossii-Bitvy-za-Kavkaz-online/

druzya.com/forum/video-razdel/filmy-snyatye-na-kavkaze/rossiiskie-kavkazskie-filmy/41183-neizvestnye-bitvy-rossii-bitvy-za-kavkaz-2008-2010-a.html

Спасибо

Керантух Дагомуко сдал свою шашку Гейману. А получается, что недалеко от моего дома.

Вообще из всех убыхских владельцев' наиболее влиятельны в то время были трое представителей фамилии Берзеков: 1) хаджи Керендук-Догомуков, 2) хаджи Алим-Гирей-Бабуков; 3) Эльбуз-бек-Хапакх и представитель фамилии Зефш, Исмаил Баракай. Меньше всех дорожили честью убыхского народа Бабуков и Эльбуз, люди более богатые. Они заботились преимущественно лично о себе. Баракай, имевший много родных в Typции, проповедовал без устали о помощи из-за границы; он привез в убыхскую землю авантюристов-европейцев; у него они имели убежище и вместе с ним уехали. Наконец Догомуков был главным подстрекателем к войне, часто начальствовал над партиями абадзехов, убыхов и шапсугов и до последней минуты отстаивал необходимость сопротивления.
Молодежь убыхская составила партию с противоположными убеждениями. Она только кричала о войне. Она думала, что одно имя убыхов уже значит много, а сил их достаточно для удержания русских. Впрочем, некоторые из партии войны говорили: если действительно pyccкиe пересилят, сдадимся тотчас же, чтобы не допустить себя до разорения. Но как же покориться, не померившись силами?
Тотчас по приходе отряда на Псезуапе, 5-го марта, к убыхам послано было следующее письмо на арабском языке:
«От начальника русских войск, генерала Геймана, убыхскому народу приветствие.
»Вы очень хорошо знаете, что народы абадзехский и шапсугский безусловно покорились нашему оружию и свободно [282] переселяются в Турцию; те же, кто пожелал, выходят к нам и получают землю на Лабе и Кубани. Теперь, убыхи, вы остаетесь последние. Если хотите знать наши требования относительно вас, то вот они: немедленно выдать всех русских пленных; сейчас же, без означения срока, те, кто желают идти в Турцию, должны собраться табором на берегу моря, в трех пунктах: 1) у устья Шахе, 2) у Вардане и 3) у устья Сочи. Туда переносить все имущество и, у кого есть, хлеб. За безопасность Вашу тогда я отвечаю. К этим пунктам могут приставать турецкие кочермы и пароходы, на которых вы можете ехать в Турцию. Лишние ваши вещи можете продать войскам — это будет дозволено. Те же, кто хочет идти к нам, должны сейчас же выселяться на Кубань, где им будет отведена земля. На свободный проезд я дам билеты. Если вы этого не захотите исполнить и с вашей стороны будет сoпротивлениe, тогда да рассудит нас Бог.
«Я знаю, что между вами есть люди умные, и вы не допустите себя до разорения, как абадзехи, потому что силою оружия я освобожу ваших холопов, закрою путь в Турцию, и вы будете поселены на берегу Азовского моря. Вспомните, что вы подняли против нас абадзехов и заставили несчастный народ дойти до нищеты».
6-го марта, после обеда, в ответ на письмо, пpиexaли, для переговоров, до пятнадцати убыхских стариков. Почти все они жили по соседству с шапсугами, около низовий Шахе; на них, следовательно, должны были обрушиться первые удары нашего оружия. В главе был один из Берзеков, Эльбуз-Хапакх; с ними пpиexaли и другой Берзек, хаджи-Бабуков.
Начальнику отряда заранее сообщили, что они приехали не с изъявлением покорности, а только для переговоров, имея в виду выговорить отсрочку для вторжения в их землю русских войск. Им нужно было дотянуть до лета: тогда будет во сто крат более шансов на успех войны, и, может быть, они думали, при успехе согласятся оставить убыхов на занимаемой ими земле. Генерал Гейман, зная, лучше чем кто-нибудь, о настоящем положении дел у убыхов, решился с первых же слов посбавить их гордость, показать им, что в глазах русских убыхи не только не страшны, но [283] ничтожны и даже презренны. Для убыхов, как оказалось впоследствии, не могло быть удара сильнее.
— «Ну что же, убыхи? сказал, выходя в старшинам генерал. — Зачем вы пришли ко мне? Где же войска ваши в европейских мундирах, о которых вы столько кричали? Где нарезные оружия и снаряды? Где союзники ваши?
— „Мы уже убедились — отвечали старшины — что все надежда наши на постороннюю помощь — мечта: мы видим, что остались одни, и все, кто прежде заискивал в нас, отворачиваются. Но мы все-таки остаемся убыхами, мы все-таки целый народ и, кажется, можем для своего блага вступать в сношения и заявлять свои требования.
— Вам ли, убыхам, переговоры вести? Победите нас, прогоните войска. Ведь вы сильны, могучи.
— “Трудно теперь нам надеяться на победу. Мы можем биться до крайности, можем нанести вам много вреда, но, конечно, разоримся и сами. Чтобы избавиться от подобных невзгод, мы желали бы покончить дело мирным путем. Мы хотим только срока месяца три; мы все желаем выйти в Турцию; у нас есть больные, есть имущество: многие живут далеко от берега. А до тех порт, мы просим не вводить войск в нашу землю.
— „Об участи вашей вы знаете давно от шапсугов. Кто хотел, успел приготовиться к выселению. О вреде русским я не беспокоюсь: здесь ведь нам не будет труднее, чем когда мы покоряли абадзехов и шапсугов. Но о милости и жалости к вам вы и не думайте. Кто, как не вы, бесчеловечно, безжалостно поступал с абадзехами? Кто поджигал их на войну с русскими? Кто рассказывал им басни и распускал ложные слухи? Ваши жены и дети были спокойны, ваше имущество цело: а на то, как, по вашему наущению, попусту лилась ручьями кровь ваших единоверцев, вы смотрели хладнокровно. Вам, убыхи, несчастные, нищие теперь, разоренные дотла абадзехи должны сказать спасибо за все. Если бы не вы, они спокойно, в довольстве давно уже жили бы в Турции. Так стоите ли вы хотя какой-нибудь милости? Знайте же, что более переговоров с вами я не хочу вести никаких. Требования мои я сказал вам в письме, а не хотите исполнять — я с войсками приду помигал, вам. [284]
— “Мы знаем — заговорил Эльбуз — что требования русских мы должны исполнять. С теми, кто победил Шамиля, кто подчинил своей власти весь Дагестан и Чечню, кто покорил многочисленных абадзехов и шапсугов, нам не по силам сражаться. Мы и теперь народ уже падший, но, лежа,
просим у вас милости. Великодушию и благородству свойственна милость.
— „Нечего рассказывать сказки! Я знаю вас насквозь, ничтожные и надменные убыхи! Вы еще счастливы, что я не сейчас иду к вам: еще есть время всем выйти на берег. А кто не знает, как идти к берегу, пусть спросит у шапсугов и абадзехов. Уступок с моей стороны нет и не будет вперед. Мало того: денег от меня никто из вас не получит ни гроша; я помогал и давал награды людям честным и верным, а не таким, как вы“.
Убыхские старики понурили головы и сконфузились. Они привыкли видеть, что с ними обращаются как с людьми важными и именитыми, ласкают и лелеют их и тем, как говорится, подливают в пламя масла, а тут выряжаются так круто. В довершение же всего, когда генерал отвернулся и ушел. Заурбек, старшин шапсугского общества Гои, сказал им:
— „Напрасно, убыхи, вы еще хорохоритесь. Ничего вы не сделаете с вашею глупою спесью. Вздумаете драться — будет вам худо: вспомните мое слово. Вы знаете, что в свое время, когда было нужно, я был всегда впереди вас, первый против русских. То время прошло, и я без стыда покорился. Я достаточно приобрел себе славы военной, чтобы стыдиться своим поступком, а, между тем спас целость семейств и имущество всего общества. Не думаете ли вы, что если убьете двести, триста русских солдат, сделаете тем вред правительству? Вместо их пришлют тысячи. Тех истребите вместе с начальниками, вышлют опять еще больше, а от вас не отстанут.
Картина переговоров была необыкновенно эффектная; группа почетных убыхов, и впереди их хромые от русских пуль Эльбуз и еще какой-то старик, была весьма живописна. В осанке, во взгляде каждого читались яркими буквами сознание полного достоинства и необузданная свобода. Ни капли унижения, ни капли боязни. Между тем, было ясно, что такие [285] минуты, быть может, в первый и в последний раз у них в жизни. Видно было, что они задеты за самую слабую струну — за самолюбие. Гордые и богатые, залитые в галуны и серебро, убыхи вынуждены были признать себя гласно бессильными.
Из предложенного убыхам в приведенном письме чувствительнее всего была угроза освободить холопов. У многих было их по нескольку сот: понятно, что людям разумным и расчетливым это приходилось не очень-то по нутру. Холопам, конечно, хотелось войны, и потому сначала они были на стороне молодежи. Но потом им объявлено, что если владельцы сражаться не будут, а они поднимут оружие, им нечего и думать об освобождения.
По отъезде убыхских старшин, остался один Бабуков. Он просил дозволения у генерала переговорить о собственных своих делах. Войдя в палатку, он понизил тон совершенно. Он говорил, что не сомневается в успехе нашем против убыхов, что бы они ни предприняли; повторил, что лично будет содействовать всему в пользу нашу, и просил дозволения отправить имущество для продажи через Белореченский перевал в станицы. Все же, что возьмет с собою в Турцию, он намерен был вывезти на берег моря и просил, если войска застанут его транспорты еще в движении не трепать их. При этом Бабуков между прочим высказал, что из аула его к морю лучший путь не все вниз по Шахе, а через средоточие убыхской земли к прибрежью общества Вардане. На Шахе же — он говорил — около впадения Чесмая, при большой воде, вниз по реке остается доступною одна только тропа по горам, столь трудная, что вьюков провезти невозможно. Да и для разработки нужно много времени: все скалы да скалы. Сведение это, потом поваренное на месте, послужило одною из причин для изменения впоследствии общего плана военных действий.
Лагерь отряда под постом Лазаревским раскинулся широко на поляне к западу от стен, бывшего укрепления. На ровном, просторном мнение люди отдохнули.
Редко бывает такой удобный бивуак.

sochived.info/lib/Dukhovsky-S.doc