Который час в Адлере на Голубых Далях долбят колокола в деревянной церкви. Я понимаю, что у нас православие и периодически нужно напоминать народу, что пора что-нить купить в церковном бутике. Но это перебор. Одного меня сводят с ума эти трели? Товарищи, заведующие колокольней, побойтесь Бога и акститесь! Башка скоро лопнет!!!)))

— Отец Дорофей, а в чем качественная разница между российским монастырем, восстановленным после советского запустения, и греческой обителью, в которой монашеская жизнь не прерывалась?
— Внешне все одинаково — одеяния, порядок, службы, храмы. Но самая важная вещь, которую мы поняли для себя, — церковная и монашеская жизнь должна осуществляться осмысленно. Например, монастырь не должен быть прибежищем для людей, не нашедших себя в миру — с душевными, психическими травмами, зависимых. К сожалению, и у нас, и в большинстве российских монастырей собирается некий контингент, постепенно превращающий монастыри в богадельни.
Богадельня — служение людям, проявление христианской любви вне стен монастыря. В определенный момент и передо мной стала дилемма: кто бы ни пришел к нам, кем бы он ни был, должен ли я, как христианин, принять его — или нет? После опыта греческого монашества мы считаем, что в монастыре должны находиться отобранные люди. Во время битвы на первую линию ставят лучшую часть войска, роль которого в церковной жизни занимает, в определенном смысле, монашество. Нам нужны люди, которые ничего не избегают в миру и могут полноценно реализовать себя там во всех направлениях, но осознанно выбирают монастырь.

— Какие еще проблемы церковной жизни сегодня, на ваш взгляд, остро стоят в России?
— Когда люди делают первые шаги в церкви, многие начинают думать, что от них зависит чуть ли не спасение мира, начинают чувствовать себя некими избранниками, на которых возложена особая миссия. Поэтому у нас сплошь и рядом радикализм, плавно переходящий в фанатизм. Говорю «у нас», потому что я восемь лет учился в России и болею душой за судьбу Русской церкви.
На том же Афоне 20 крупных монастырей, а радикальный только один — Эсфигмен, который все время бунтует.
Это показатель того, что большая часть афонского монашества остается здравомыслящей. У нас же в храмах и монастырях вместо слова о Христе и евангельской жизни все время звучат призывы к борьбе с масонами, заговорами, Западом и так далее — тем, что второстепенно по отношению к нашему роду деятельности.
Русская церковь, к сожалению, возвращается к дореволюционному складу жизни, который привел к самой революции и уничтожению церкви.
www.gazeta.ru/social/2014/06/03/6058237.shtml