Черкесы о своем черкесском язычестве
Касполет Рамазанович Хушт (89 лет): «Я посадил этот тополь в 1985 году. Это потомок того самого, священного дерева, к которому еще мои старики ходили. Когда дерево стало погибать, я посадил на его месте черенок, выращенный из его же семечка. Шапсуги — превосходные садоводы. Раньше, уходя в поход, человек брал с собой черенки и прививал дикие деревья — так на многие километры вокруг поселений появились плодоносящие деревья. Я по мере сил продолжаю эту традицию. Мой перочинный ножик со мной с 50-х годов, им привиты тысячи деревьев в округе».
Мадин Хушт: «„Импортные“ религии, христианство и ислам, — это пепси-кола, то есть не наш народный напиток. Это навязывалось в интересах определенных групп, как правило, корыстных, чтоб превратить людей в стадо и управлять им. Наш пантеон богов привязан к этой экосистеме, и мой народ — ее часть. Численность народа определялась количеством пищевых ресурсов. Мы не кочевали, а возделывали землю вокруг себя. Моя религия — это мой дом, моя река, мой лес».
Мамед Мусович Мафагел (63 года): «В 1991 году, после большого наводнения, было последнее на моей памяти жертвоприношение в нашем ауле. Раньше такие обряды проводили минимум дважды в год — во время посева и уборки урожая. Отдельные обряды существовали на случай засухи. Эти деревья — последние свидетели нашей истории, жаль, говорить не умеют. Давно нет в живых носителей нашей культуры, которые знали все обряды и традиции. После всего, что им пришлось пережить, они опасались делиться знаниями со следующими поколениями. У нас вот борются за сохранение исчезающих зверей, растений и червяков, а исчезновение человека со своим языком и культурой волнует куда меньше».
Мухдин Османович Напсо (92 года): «Это тюльпановое дерево всех пережило. Что помню — расскажу. Вот когда долго нет дождя, засуха — проводили обряд. Собирались у дерева, пели песни богу дождя, обливали водой всех встречных. Даже русские, зная, не обижались. Сейчас редко, но бывает, что старушки приходят к дереву, молитвы читают, пекут лепешки. А 21 мая, в День памяти жертв Кавказской войны, адыги собираются возле тюльпанового дерева, чтоб почтить память предков. К религии отношение у меня спокойное. Я атеист. Отец мой был верующим, окончил в Уфе медресе. Занимать должность священнослужителя ему не пришлось. В пиковое время, когда была борьба с религией, его судили».
Рамазан Тешев (43 года): «В 2006 году последний раз был обряд вызывания дождя в нашем ауле. Ханцегуаше — так назывался праздник. Собирались у этого дуба, делали жертвоприношение, раздавали всем в ауле мясо.
Еще пекли ритуальные лепешки, поливали друг друга водой. Мы много веков были язычниками, но сейчас номинально мусульмане. Мы русеем. Лет 10 назад какой-то переломный момент был, когда кончились ритуалы. Вы к нам в следующий раз приедете — от нас еще меньше останется. Наши дети по-адыгейски понимают, но не говорят. Раньше мы выезжали раз в полгода из аула и жили в своей среде, а сейчас все ежедневно в город с детского сада ездят».
Замира (его жена): «В сезон к этому дубу приезжают туристы. Ему более 500 лет. Дерево находится на нашей частной территории, но мы не вправе кому-то запрещать приходить сюда. Это священное место. Люди приходят с надеждой. Единственная просьба от нас — не сорить и уважать это место. Ветки, упавшие со священного дерева, трогать нельзя. Они должны сами сгнить. Здесь другая обстановка, климат. Чувствуешь себя спокойно, расслабляешься. Сейчас обряды не проводят. Каждый под дубом свою молитву читает».
Вдоль по линии Кавказа
Комментарии (10)
RSS свернуть / развернутьrem-sochi
GUNPOWDER
rem-sochi
GUNPOWDER
rem-sochi
GUNPOWDER
marsel2014
Igor1966
frauhelga
D3976
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.