Маладес! А поездку на рыбалку снимали один эпизод на скальном участке (арка), хотя всё остальное доснимали в друготм месте.

К съёмочной группе «Бриллиантовой руки» на всё время был приставлен капитан КГБ, но ещё до съёмок сценарий прошёл все круги цензуры. Вот лишь некоторые требования цензоров: сделать более выпуклой роль милиции (она, мол, слишком пассивна), сократить эпизод в ресторане с чествованием Шефа, убрать сцены с пионерами, которые его поздравляют, убрать реплики «как говорит шеф, главное в нашем деле — социалистический реализм» и «партию и правительство оставили на второй год», в монологе управдомши Плющ («И вы знаете, я не удивлюсь, если завтра выяснится, что ваш муж тайно посещает синагогу») последнее слово заменить на «любовницу» (при этом замена была сделана только в звуковой дорожке фильма, но не в кадрах, и поэтому слово «любовница» не попадает в артикуляцию героини; глухие люди, читающие по губам, которые смотрят этот фильм, до сих пор уверены, что управдомша подозревала Горбункова в пристрастии к иудаизму, а не к «любви на стороне»).

Не обошлось без камео-роли самого режиссёра. Пьяного, которого забирает милицейский патруль на мотоцикле с коляской, играет Леонид Гайдай. Озвучивает его Георгий Вицин) который напевает «Песню про медведей» из к/ф «Кавказская пленница», как и его герой Трус в том фильме. Рука Гайдая также появляется в сцене кошмарного сна Козодоева.

В фильме было много моментов, к которым придралась советская цензура: две проститутки (одна в Стамбуле, («Цигель цигель айлюлю»), другая — в гостинице «Атлантик»), сцена пьянства главного положительного героя, безалаберность таможенников и многое другое. Чтобы сохранить фильм в первозданном виде, Гайдай пошёл на хитрый трюк: приклеил в конце фильма ядерный взрыв. И заявил комиссии Госкино, что согласен кромсать фильм, как им заблагорассудится, но взрыв отрезать не позволит. На что комиссия ответила, что согласна сохранить фильм в целости и сохранности, но только, если Гайдай вырежет взрыв. Посопротивлявшись для вида, Гайдай взрыв убрал, а фильм остался «неиспорченным» цензурой, на что Гайдай и рассчитывал.