По результатам Всероссийского фестиваля «Созвездие мужества» лучшим спасателем страны в этом году стал Дзагания Максим Юрьевич. С самых первых дней создания министерства и по сей день он работает в Южном региональном поисково-спасательном отряде МЧС России. Максим – спасатель международного класса, на его счету около 650 проведенных поисково-спасательных работ.

В следующем году Максим Дзагания отметит юбилей – 25 лет работы в МЧС. Он всегда с радостью делится своими знаниями и опытом с молодым поколением спасателей. Но с еще большим желанием Макс заступает на дежурство и выполняет ежедневную работу спасателя.



Он вспоминает, что еще в юности чувствовал желание помогать людям.
– Когда я служил в армии, в Армении случилось землетрясение. Тогда же еще не было МЧС, и туда направляли солдат. Я очень хотел поехать, но так и не попал. Наверное, потому что только призвался служить, а в большинстве, уезжали старшие товарищи. Но в душе это отложилось, хотелось помогать людям. После армии я два года отработал техником-топографом. А когда набирали команду в сочинскую спасательную службу, меня позвали. Честно говоря, я не раздумывая, согласился. Был мне 21 год».



Он мало слов говорит о себе в работе. О работе – бесконечно. Вспоминал теракт в Каспийске в 1996 году – после взрыва обрушилась часть 9-тиэтажного дома, почти никто не выжил. Вспоминал потоп в Крымске. Спасатели ЮРПСО одними из первых прибыли в подтопленный город и в самые первые часы проводили эвакуацию жителей вертолетом, на автомобилях, в лодках. Максим участвовал в спасработах в пещере Воронья-Крубера — одной из самых глубоких пещер мира. В 2005 году спасатели и спелеологи эвакуировали пострадавшего с травмой позвоночника с глубины 360 метров. Для его транспортировки потребовалось в нескольких местах взрывать стены пещеры, чтоб расширить проход. В 2010 году Максим участвовал в водолазных работах в Ростовской области. Под толщей льда на протяжении нескольких дней спасатели вели поиск пропавших на реке детей.

– Не могу даже сказать, что мне больше всего запомнилось за эти годы. Что-то могу до деталей восстановить, что-то даже в голову не приходит. Но хорошо помню свои первые спасработы – в Агурском ущелье мальчика доставали. Мы небольшой компанией возвращались со скальной тренировки, я тогда еще в МЧС не работал. На тропе встретили туристов-американцев, и они сказали, что на водопадах упал человек и просит помощи. Этот парнишка лежал в маленькой ванночке с водой, а над ним было подобие колодца. Мы надрезали по швам рюкзак, сделали седушку, и я к нему спустился. На него надел этот рюкзак, как штаны, а потом рюкзак на себя, и меня начали поднимать на веревках. Вскоре приехали спасатели, и мы вместе его вынесли. Таким же образом я в 95-ом девочку-журналистку нес с Фишта. Она сломала лодыжку на высоте 2200 м. Девушку также посадили в рюкзак, и я ее принес к приюту. Потом за ней прилетел вертолет.



Была однажды ситуация, когда нашему же спасателю требовалась срочная эвакуация из горной местности. И именно в этот день были все неблагоприятные условия: и погодные, и временные, и технические. Утром вертолет полетел в высокогорье забирать группу. На борт смогли поднять только двоих, среди которых был Макс, потом заело лебедку. Вертолету пришлось вернуться на базу. Сам пострадавший спасатель и часть группы остались в верховье реки Сочи. Все технические вопросы решились очень быстро, и за группой отправили другой борт. Но в эти 15 минут Макс не мог заставить себя успокоиться. Он ходил, сидел, вскакивал и снова ходил. Были бы стенки – он бы их грыз. «Хоть бы погода дала их забрать, хоть бы не ушли с площадки. Хоть бы мы смогли быстрее...» Успокоился только в вертолете, когда он запустился. Несмотря на сильный туман в горах, группу обнаружили быстро и всех подняли на борт. В этот момент Макс кричал сквозь шум винтов: «Как же я люблю свою работу!»

Наверное, только огромный опыт позволяет ему бороться с теми эмоциями, которые он испытывает, отправляясь на спасработы. Видно по взгляду, что одна его половина контролирует сбор снаряжения, а вторая — уже в горах.



– Любовь к лесу, горам, пещерам – к нашей природе, еще с детства мне привили родители. Мы часто с отцом ходили по лесу вдвоем. Первые свои шаги в горах я сделал в районе реки Сочи. Все это запечатлелось в моем сердце, в памяти и никак я с этим не расстанусь. Да и не нужно. Меня отец с пяти лет начал брать с собой в лес: просто гуляли, собирали грибы и ягоды, ловили рыбу – так я незаметно для себя узнавал район. С возрастом это становилось как-то более конкретизировано: я изучал какую-то определенную гору, реку, смотрел, куда тропа ведет, как живет наш лес.

Для него лес, наверное, как вода для рыбы. После выходных он часто приносит нам разнотравье и фотографии с очередного похода. Макс знает все о грибах, мхах, деревьях и животных. Как-то к нам в кабинет попали трое накануне найденных в лесу туристов-студентов. Один из них со смущением и восторгом рассказывал о том, как их нашли: «Максим такой классный мужик! Пока вел нас по лесу, рассказывал о вашей природе. Давал нам яблоки и витамины».

– Мы тоже были очень рады, — вспоминает Макс, — рады, что они не разбрелись. Вокруг был туман и скалы отвесные. Не сразу я понял, как правильно нам выйти, GPS не мог поймать сигнал. Сильный дождь шел, листва плотная – в таких условиях приемник не хочет работать, и я уже чисто интуитивно вышел на тропу. Так иногда бывает. Особенно ночью. Но я же все равно понимаю, где иду, потому что много раз в этом месте ходил. Вижу, как дерево стоит, как камень лежит, тропа поворачивает. Или даже увижу на фоне луны очертания гор и мне уже понятно, где я. В незнакомых местах я стараюсь запоминать то, что видно днем, и на обратном пути понимаю, куда двигаться. Как-то все логически получается. Для меня.

Несколько лет назад была ситуация – пожилые мужчина и женщина собирали в лесу ягоды и заблудились. На поиск выехали две группы спасателей. Рано утром пропавших нашли и благополучно вывезли в город.
— А кто нашел? — спросила я
— Ну, кто … Дзагания, — начальник службы показал мне карту, — этот район обыскала группа спасателей, а этот Макс, – он улыбался. Размеры обследованных районов сильно отличались друг от друга, Макс пробежал раза в четыре больше. – С ним еще один спасатель ходил, интересно на него посмотреть.
Через полчаса вернулась машина. Из нее выпрыгнул Макс и «еще один спасатель», раза в два его младше. Лоб и щеку Макса пересекла глубокая царапина. Он с мальчишеским задором начал рассказывать, как они носились по лесу и как нашли потерявшихся. И что он сам виноват, что не заметил ветку, и она его зацепила. Напарник Максима вышел из машины босиком, с ботинками в руках, устало улыбаясь.

– А я всегда быстро хожу, — рассказывает Максим, — и по городу, и по лесу. Прибежал и дальше делай дела, чего время тратить? Зато многое можно успеть. Мне даже супруга говорит – тебе всегда нужно нестись из точки А в точку Б.
– А она что говорит по поводу твоей работы?
– Ничего. Она мне никогда ничего не говорила. Ни разу в жизни. Даже не смирилась, просто никогда ничего не говорила. Она же у меня тоже из туристок. Серьезно занималась горным туризмом. Она сама спелео-подводник. Несколько раз спускалась под воду довольно глубоко в пещерах в Абхазии.



Когда семья понимает твою работу – это важно, но в десятки раз ценнее, когда она понимает твое неудержимое желание работать. Нередко Макса забирают из дома по дороге на поисковые работы. Не раз расстраивался: «Ну, вы ж мимо ехали, почему не позвонили?»

– Я могу даже в другом городе быть, мне звонят и спрашивают, как пройти в какое-то место. И я рассказываю, как там лежит дерево, или тропа идет наверх…

Мне было очень неловко, но не могла не спросить:
– Макс, а у тебя было когда-нибудь чувство, что …
– Нет, не было. Никогда, — он перебил меня, глядя прямо в глаза. Я тихо продолжила, чтоб убедиться, что мы правильно друг друга поняли:
– … что больше не хочешь работать здесь.
– Никогда в жизни. Я обожаю свою работу.



24 года – это не просто история спасателя, это – целая жизнь. Однажды выбранный путь, который уже не будет другим. Наверное, в этом и есть истинное счастье – иметь возможность быть настоящим, быть собой.